Тайное становиться явным
В 1964 году, итальянский археолог Паоло Маттиа начал археологические раскопки в Сирии в месте известным как Тель-Мардих, примерно в 35 милях к югу от Алеппо. Маттиа, специалист по истории искусств и одновременно специалист по Сирии, не имел определенной цели и просто хотел расширить очень ограниченные знания о жизни древней Сирии.
Было множество мест, где можно было начать работать: холмы, к которым в течение веков не подходил человек, можно было найти в любом уголке страны, а национальное правительство, стремившееся доказать древнее происхождение современного сирийского государства, охотно оказывало содействие.
Маттиа выбрал Тель-Мардих из-за его размера — 140 акров, включая центральную возвышенность, которую группа итальянцев вскоре прозвала Акрополем- и обилия глиняных черепков, рассыпанных прямо на земле . Никогда раньше серьезные раскопки здесь не проводились, а энтузиазм поддерживала резная ритуальная плоская чаша, случайно найденная на поверхности несколькими годами раньше.
Это была медленная, без сенсаций, работа. Сезон собственно земляных работ длился всего шесть недель в году, и неизвестный город, лежавший под громадным холмом, не спешил отдавать свои тайны. Тем не менее, к концу 1960-х годов Маттиа и его экспедиция откопали несколько храмов и монументальных ворот, относящихся ко второму тысячелетию до нашей эры. Несмотря на скромные знания клинописи, Маттиа удалось прочитать, что статуя была ритуальным подношением всемогущественной богине Астарте и была сделана сыном «царя Эблы» .
Ученые уже знали название Эбла из надписей Саргона и Нарам-Сина, провозгласивших этот город вассалом и, может быть, ведших войну против него, а также по нескольким упоминаниям в древних египетских текстах. Но, кроме этого, не было обнаружено никакой достоверной информации об этом таинственном городе — государстве , не было даже известно его местонахождение . Маттиа был убежден , что он нашел его. Он пригласил другого итальянского ученого, шумеролога по имени Джованни Петтинато. Не будучи археологом-практиком, всю свою жизнь он проработал в кабинетной тиши, погрузившись в древние семитские языки и их знаки.
В 1969 году в Риме он подтвердил перевод надписи на статуе, который сделал Маттиа, и тот на радостях зачислил его в экспедицию специалистом по эпиграфике. Но, хотя раскопки продолжались сезон за сезоном, прошло еще пять лет, прежде чем почетная должность Петтинато принесла реальные результаты. За это время итальянская экспедиция открыла останки царского дворца третьего тысячелетия и обнаружила слой — на основе битых черепков,- ясно говоривший о разрушении, который можно было достоверно отнести к аккадскому периоду. Может быть, это было сделано Саргоном или Нарам-Сином . Итальянцы смогли также ясно представить себе великолепные размеры древней Эблы. В эпоху расцвета города, около 2400 года до н.э. его просторные стены вмещали до 30 ООО жителей. Но больше надписей не обнаруживалось, и Петтинато по-прежнему нечего было делать.
Затем в августе 1974 года ему из Сирии пришла телеграмма: Маттиа нашел 40 клинописных табличек, рассыпанных по полу одной из комнат дворца на холме, где велись раскопки. Более 40 веков к этим табличкам , почерневшим и полуобожженным в огне, уничтожившем дворец, никто не прикасался. Взволнованный Петтинато вылетел прямо в Дамаск на место раскопок. оллеги Маттиа терпеливо ждали, пока завершится их изучение. Ко всеобщему, включая и самого Петтинато, отчаянию он произнес: «Я не понимаю ни одного слова».
За годы, прошедшие с тех времен, когда работали Роулинсон и первые месопотамские филологи, ученые накопили практические знания о нескольких языках, в которых использовалась клинопись, и среди них — шумерский, аккадский, эламитский и староперсидский . Насколько мог судить Петтинато, эти тель-мардихские тексты не были написаны ни на одном из этих языков. В течение нескольких последующих дней он сумел распознать несколько шумерских глагольных форм, но не смог восстановить смысл текста ни одной из табличек. Было ясно, что задача расшифровки всех текстов не могла быть выполнена на археологической площадке за несколько дней. Забрав с собой фотографии надписей, он вернулся в Рим и на долгие месяцы окунулся в сосредоточенное изучение коллекции .
К апрелю следующего года Петтинато пришел к выводу, что таблички написаны на доселе не известном семитском языке, родственном аккадскому, но совершенно не похожем на него. Во вновь открытом языке было обнаружено несомненное сходство с более поздними языками сирийско-палестинского района, в частности с ивритом , поэтому он назвал язык староханаанитским . Другие академики со скептицизмом отнеслись к утверждению, что клинопись использовалась местным сирийским народом в Сирии еще до 2000 года до н.э. Петтинато мог бы их убедить, будь у него больше подобных текстов. Но теперь это уже зависело от профессионализма экспедиции Маттиа в и от удачи .
Понравилась статья ? Поделись с друзьями
